Дневник тещи (едем на дачу)

Но еще с утра стало понятно, что всем этим обещаниям – грош цена. С салатами пролетела птичка Обломинго, потому что принцессе, видите ли, надо было платье себе подготовить и тонну цемента на лицо наложить для красоты. Мне не то обидно, что с салатами не помогла, а вот смотреть, как она свою молодую красоту уродует – не могу без волнения. Стою я на кухне, крошу салаты и прям слышу – как Светка слой за слоем себя штукатурит. Не выдержала я, зашла к ней в комнату и говорю искательным голосом:

- Свет! Ты Барсика не видала?

- Дался тебе этот Барсик, - отвечает Светка. – Зачем он тебе? В салат покрошить?

- Ты матери не дерзи! – говорю я. – Лучше скажи – зачем тебе эти тонны замазки? Без них что – мальчики на тебя внимания не обращают?

- Что ты понимаешь, - дерзит Светка. – Это макияж. Он создает мой собственный, неповторимый стиль.

- Какой, нафик, стиль? Глаза – как у вурдалака, щеки красным налимонены, а вокруг губ – черная полоса. Это что – в знак траура. Кто-нибудь из любимых певцов скопытился? Ты на себя в зеркало посмотри! Вылитая кикимора болотная.

- А мальчикам – нравится, - кокетливо отвечает Светка, глядя на себя в зеркало.

- В нашей семье такие мальчики не нужны, - говорю я твердо. – Эти мальчики – с дурным вкусом.

- Мама! Отстань от меня! – не выдержала Светка. – Я сама знаю – что мне делать со своим лицом.

- Ты на мать не ори, - разозлилась я. – Ты у меня пока - ребенок несмышленый. И я не могу позволить тебе себя уродовать. Вот выйдешь замуж – тогда хоть в зеленую полоску красься! Пускай твой муж сам решает – жена ему нужна или крокодила нильская!

- И выйду замуж, - раздухарилась Светка. – Может хоть тогда меня в покое оставят!

- Щас! – говорю. – Размечталась. Ты еще сто раз будешь вспоминать о спокойной жизни у матери под крылышком. Вон, у нас с Петушком, уж на что живем – душа в душу, а я ведь тебе не рассказывала, что Петюнчик как увидел перед свадьбой, что я веки зеленым намазала, так выволок меня во двор и из садового шланга отмыл начисто. Даже краску с волос смыл, негодяй. Я тогда так плакала, даже замуж не хотела выходить. А мне мама сказала, что мужа надо во всем слушаться.

- Сейчас, мама, не те времена, - заявляет Светка. – Нынче век эмансипации и сплошного феминизма. Вон, в Америке, если муж запрещает жене пользоваться макияжем, она на него спокойно в суд может подать.

- Тоже мне, пример привела, - отвечаю. – В твоей Америке - чего только не творится. Сам президент бесстыдно нахальничает практикантку. Наш себе такого не позволяет.

- Ладно, мам, - заявляет Светка. – Хватит мне тут политинформацию проводить, а то я платье подготовить не успею. Лучше салаты кроши.

- Ты мне не указывай, - говорю. – Знаю я твое "платье подготовить". Это превращается в "Мамочка! Погладь мне, пожалуйста, платье!".

- Кстати, - говорит Светка. – Мамочка! Погладь мне, пожалуйста, платье!

- Доченька! А ты своими ручками хоть что-нибудь делать умеешь, кроме как диски с Андрюшей Губиным на магнитофоне менять? Ты бы пожалела парня. Он себе скоро горло насквозь продерет, для тебя по сто раз на дню песни про любовь-морковь орать. А что ты замужем будешь делать? Мужу, моя милая, надо не только готовить и стирать, чего ты, кстати, тоже делать не умеешь. Ему еще надо уметь галстук погладить. Чувствую я, придется с тобой проводить курс молодого бойца. А то тебя муж после первой недели проживания домой взад вернет.

- А я и так умею гладить, - защищается Светка. – Вон, на той неделе папе его любимый галстук с попугаем выгладила.

- Ага, - говорю. – Только попугай при этом куда-то делся. Одна прожженная дырка осталась. Он улетел, что ли? Ты его, наверное, покормить забыла.

- Подумаешь, - фыркает Светка. – Ну, не получилось. И на Солнце бывают пятна.

- Пятна у меня на лице появились, - разъярилась я, - когда Петя свой любимый галстук увидел!

- Ну ладно, мам, - просит Светка. – Иди салаты крошить, а то гости скоро придут.

- Увидишь Барсика, - строго сказала я, - пришлешь его ко мне на кухню салаты дегустировать.

И пошла хозяйствовать. А чего еще делать? Мягкая я сердцем. Стою опять на кухне, настроение какое-то паршивое. И за окном – минус и снега. Апрель, называется. Еще за Петушка немного волнуюсь. Он в гараж с утра пошел, и это по такой погоде. Впрочем, чего волноваться? Что еще мужикам в гараже делать, как не выпивать? Так что не замерзнет. У нас с ним тоже утром чуть скандал не случился. Я его попросила не слишком в гараже нарезываться, так как к Светке гости должны прийти. А Петя так возмутился, стал орать, дескать, когда это он нарезывался в гараже? Я ему сдуру и брякнула, что всегда и нарезывается. Короче, обиделся Петр Степанович, пошел в гараж и так дверью хлопнул, что Барсик с пианины прямо в ведро с грязной водой спланировал во сне. Его потом стирать пришлось, чтобы перед гостями стыдно не было.

Короче, набузолила я салаты, Светка себя наштукатурила до такого состояния, что под тяжестью макияжа еле ходит, накрыли мы с ней стол (это только так называется – "накрыли"; мать носилась с тарелками, а принцесса Светлана полчаса ходила вокруг стола и искала – куда бы засохшую розу приткнуть, как она сказала – для эстетизму) и сели ждать гостей. Я у нее поинтересовалась – а кого мы, собственно, ждем. Оказалось, что должны подойти пять мальчиков, три девочки и какой-то "Череп".

- А это что за зверь? – интересуюсь я. – И какого он пола, если не относится ни к мальчикам, ни к девочкам?

- "Череп", - отвечает Светка, - это крутой байкер из соседней школы. Очень колоритный чувак.

- Золотарем, что ли, работает, – интересуюсь я, - раз калоритный? А ты его приглашать не боишься? Вдруг амбре весь праздник испортит?

- Да ну тебя, мама! – злится Светка. – Что за серость? Он - колоритный! От слова "колор", что значит цвет.

- Светка! – пугаюсь я. – А ты не зря негра к нам в дом пригласила? Черт его знает, как Петя на него отреагирует. Он же из гаража придет под сильным газом. Ты ж понимаешь.

- Какой, нафиг, негр! – орет Светка. – Обычный евразиец!

- Еврей? – спрашиваю я. – А-а-а. Ну тогда – не страшно. Петя евреев уважает, потому что они портвейн не пьют и похмельем по утрам не страдают. У него на заводе есть один рабочий – потомственный еврей. Так Петя говорит, что на весь завод по утрам только он один и работает, пока остальные пивом оттягиваются.

- Мама! – говорит Светка. – Ну сколько можно? "Череп" – обычный парень. Может быть он еврей, хотя по нему этого и не скажешь, но самое главное, что он – байкер!

- Понятно, - говорю. – Байкой торгует. Коммивояжер. Уважаю.

- Все, мам, - отвечает Светка. – Закончили обсуждение моих гостей. Сама все увидишь.

Ну, закончили, так закончили. Я пошла курей в духовку запихивать, а Светка занялась украшением ведер с салатом.

Через полчасика раздался звонок в дверь. Светка побежала открывать, а я в конце коридора затаилась и заняла наблюдательный пост. Сначала пришли двое ребят и одна девушка. Врать не буду, одеты очень прилично, у ребят волосы аккуратно волосы в хвосты собраны, у девушки такая стрижечка аккуратная. Так что мое материнское сердце немного успокоилось. Пошла я на кухню дополнительные закуски настругивать, а Светка гостей у себя в комнате Андрюшей Губиным стала развлекать.

Прошло минут пятнадцать, вдруг эта девушка ко мне на кухню заваливает, просит ватку и крем для снятия макияжа. Я на нее посмотрела – боже мой! Тушь вокруг глаз расплылась, по щекам борозды от слез, короче, не человек, а какая-то ходячая трагедия. Я даже испугалась.

- Что, - говорю, - случилось? Тебя Светка обидела или кто-то из ребят?

- Что вы! – отвечает. - Я просто всегда плачу, когда слышу Андрюшу Губина.

Вот это номер! Надо же, какая чувствительная. У меня, впрочем, тоже всегда сердце жалостливо щемит, когда я этого Губина у Светки на плакатах вижу. Его бы в деревню, на парное молочко и здоровое питания. Глядишь, на человека стал похож.

Отмыли мы эту бедолагу, она убежала к Светке заново штукатуриться после ущерба, нанесенного Губиным, тут и остальные гости подошли. Все-таки зря я ворчу на современную молодежь. Такие приятные ребята. Даже цветы не забыли. Светке принесли фикус и гортензию, а мне подарили калы. В смысле – цветы такие. Название у них неприличное, а цветы – вполне даже ничего. Я чуть не прослезилась, когда вдруг вспомнила, что мне Петушок последний раз цветы дарил года два назад на восьмое марта, да и то все окончилось не очень хорошо: так получилось, что ко мне сосед пришел за солью, а в этот момент Петя с цветами и заявился. Нет, вы не подумайте ничего плохого. Я вообще – женщина крайне верная. Это просто Петюнчик мой очень ревнивый. Ладно еще, если бы он купил какие-нибудь ромашки, соседа тогда даже в больницу не пришлось класть, просто йодом помазали бы и все дела. Но Петушка угораздило на розы разориться, так что сосед провалялся все две недели, а я ему тоннами апельсины и яблоки в больницу таскала, чтобы он в суд не подавал.

Слышу, звонок в дверь раздается, а Светка ничего не слышит из-за своей музыки. Пошла я сама гостей встречать, открываю дверь, а там – тот самый коммивояжер. Ну и видок у него! Весь в коже с заклепками, на голове – платок по-бабьи повязан, в ухе – серьга.

- А-а-а-а, - говорю. – Так вы – цыган! Здрассте! Меня зовут Анжелика Пантелеймоновна.

- Приветствую, - отвечает. – Ничего я не цыган. Меня Череп зовут.

- Очень приятно, - говорю. – А что, сейчас модно такие имена давать? Раньше были всякие Октябрины и Даздраспермы, а теперь черепа в ход пошли. У вас, случайно, сестренки по имени Берцовая Кость нету?

- Сестренка есть, - отвечает коммивояжер. – Только ее зовут Пивная Бочка. Толстая она очень из-за своей кока-колы. Я ей говорил, чтобы здоровье не сажала и переходила на пиво, а ей – по-барабану. Идиотка. Чего с нее взять?

- Что, - интересуюсь, - прям так родители и назвали – Пивной Бочкой?

- При чем тут олды? – удивляется Череп. – Разве они могут нормальное имя дать? Это у нас кликухи такие.

- А почему вас Черепом окрестили? – интересуюсь я. – Вы анатомией интересуетесь?

Тут коммивояжер снимает свой платок и демонстрирует совершенно лысую голову.

- Вот в честь этого и назвали! - хвастается он.

- А вы к армии готовитесь или просто чернобыльский ликвидатор?

- Ни то, мамаша, ни другое. Я – байкер. А у нас это принято, чтобы время на мытье башки не тратить. Заодно и прохладнее летом, - объясняет коммивояжер.

- Понимаю, - говорю я. – Сплошные разъезды, дороги, пыль, да грязь. Я вашу профессию уважаю. Она нужная и полезная людям.

- Приятно слышать, - говорит Череп. – А мне Светка говорила, что ее мамаша не въезжает. А тут вдруг – такое приятное взаимопонимание.

- Я с молодежью всегда язык нахожу, - хвастаюсь. – Потому что молода душой.

- Почему только душой? – комплиментит Череп. – Вы и телом – просто не ходи купаться.

Какой симпатичный молодой человек оказался. Редкой души. Я настолько растрогалась, что даже ему личные Петины тапочки дала. А чего? Для хорошего человека не жалко.

Наконец наслушались они своего Губина, наплакались, гости поднялись и пошли в гостиную за стол. Я туда салатов наметала, поставила две бутылки шампанского и ситро "Буратино". Светка недовольно говорит:

- Мам! Ну ты чего? Зачем эту химию кошмарную пить. Давай лучше "Кока-колу".

- От твоей кока-колы, - отвечаю, - дети рождаются дурные. Лучше пейте отечественные напитки. Мы, между прочим, только квас и пили, а ты – вон какая прынцесса получилась.

- Подумаешь, - фыркает Череп. - У нас есть одна байкерская семья, так они лет десять уже кока-колу хлещут. Родили сынка, так он – гений! В свои пять лет развит – не по годам. С папашей на мотоцикле рассекает, стихи декламирует. Вот такие! – Череп приосанился и зачитал:

Я поймал в песке жука.

Без наживки, без крючка.

И теперь моя рука,

Все в дерьме того жука.

- А? Каково?

- Кошмар полный, - говорю я. – Какие это стихи? Профанация одна.

- Ну и что? – спорит Череп. – Он заговорил, между прочим, в один год. И первое слово – знаете какое произнес? "Харлей Девидсон"!

- А слова "папа" и "мама" он до сих пор не выучил? – язвительно спрашиваю я.

- Конечно – нет! – радуется Череп. – Он мамашу называет "Косуха", а батюшку – "Пень". Это их байкерские клички.

- Во, довели молодежь, - расстроилась я. – Точно говорю – все от вашей "Кока-Колы".

- Ладно, хватит! – говорит Светка. – Мы на день рождения собрались или детское воспитание обсуждать. Разливайте шампанское. Кто скажет тост?

- Ну, не буду вам мешать, - говорю я и присаживаюсь на стул.

Череп достал откуда-то из бездонных карманов бутылку водки и набухал себе стакан.

- Але, Череп, - всполошилась я. – А не рано в таком возрасте крепкий алкоголь употреблять?

- Чем раньше, тем лучше, - отвечает коммивояжер. – Чем раньше начнешь, тем быстрее привыкнешь.

- А… Ну, ладно, - успокоилась я. – Тогда и мне рюмочку налейте. Надо же за здоровье дочки выпить.

Набухали мне рюмку, тут встает один из пареньков и произносит тост:

- Ну, Светка, это… Штоп ваще оно у тебя все было! Спонсор, там, богатый. Чтобы в школе химичка сильно не доставала своей ангидридной валентностью, чтобы с олдами все было – хип-хоп. Опять же, здоровья тебе, Светка, и полного отсутствия всяких неправильных заболеваний. Помни, что безопасный секс – надежда поколения!

- Хороший тост, - говорю. – Только ты про наркотики зря не сказал. Наркотики – страшный вред.

- Во-во! - говорит Череп. – Ни в коем случае нельзя употреблять всякую синтетику. Нас что дедушка Ленин учил? Пионер, береги природу, мать твою! И не жди от нее милостей, потому что взять их – наша задача как молодого поколения. Вот я, к примеру, только природой и лечусь. Травками всякими, грибочками… Анжелика Пантелеймоновна, не хотите попробовать натуральный природный продукт - сушеный порошок одного очень ценного грибочка? Настроение поднимает, благотворно на здоровье действует.

С этими словами Череп достал кисет и высыпал на стол немного темного порошка.

- А что с ним делать-то? – спрашиваю я. – В воде разбалтывать?

- Можно и в воде, - отвечает Череп. – А можно просто нюхать как табак.

- Ну, давайте попробую, - говорю. – Я люблю народными средствами лечиться.

Он показал как это делается, дал мне на салфетке две щепоточки, я их и занюхала. Довольно противно, кстати, но раз для здоровья полезно…

А молодежь, между тем, веселится вовсю. Врубили какую-то дикую музыку, салаты бороздят – как Колумб всякие океаны. Периодически кто-то тосты говорит, но как они слова разбирают – не пойму. Ребята начали потихоньку из череповой бутыли себе водку в шампанское доливать. Ну, думаю, пускай пьют. Лишь бы не наркотики. А эти грибочки, кстати, действительно – хорошее средства. У меня в голове все сразу как-то ясно стало. Весь мир – в розовом цвете. И хорошо так. Настроение – блеск. Даже эта музыка почему-то нравиться стала. Надо будет у Черепа спросить – что за грибочки-то. Может я ими Петушка своего полечу. Смотрю – а на шкафу какое-то животное сидит. Типа грифона. Во, думаю, дела! Что это такое? Я же убиралась сегодня с утра. Взяла мандарины из миски и стала ими в птицу кидаться, чтобы согнать. А то эта тварь мне всю шкафу своими когтями издерет.

Светка как разоралась: - Мама! Зачем ты мандаринами в шкаф кидаешься?

Вот, дурочка, не понимает, что ли, что мебелю надо беречь. Смотрю, а Череп тоже в шкаф кидается, только апельсинами. Я ему говорю:

- Але! Череп! Ты чего на тяжелую артиллерию перешел? Так весь шкаф разобьешь! Я этого грифона сейчас мандаринами сгоню.

- Какими мандаринами! - возмущается Череп. – Бегемота одними мандаринами не возьмешь. Тут ядреный фрукт нужен!

- Ты уже совсем допился своей водкой, - отвечаю. – Не можешь грифона от бегемота отличить. Бегемот на мой шкаф и не влезет вовсе.

- Так он же – небольшой, - говорит Череп. – С комнатную собачку и розовый в крапинку.

Во, думаю, алкаш. Не стала я с ним спорить. Чего с пьяным спорить?

А компания все веселится. Затеяли они в детскую игру играть. В жмурки. Завязывают одному мальчику глаза, он потом бегает по всей комнате и их ловит. Вот как он, думаю, ухитряется здесь по комнате бегать, когда зверья всякого набежало – ужас. Главное, я половину и не знаю – как называется. Наверное в зоопарке был какой-то прорыв животных. Или в цирке. Хотя пахнет хорошо: кокосом или абрикосом. Смотрю, ребята уже совсем в детский сад превратились. Натыкается этот парень с завязанными глазами на девочку, хватает ее и падает с ней на пол. Во цирк! Лучше бы во что-нибудь умное поиграли. Кроссворды, там, шахматы.

Тут слышу – входная дверь бабахнула как Аврора в свою революционную ночь. В двери появляется разъяренный Петушок, рядом с которым семенит маленькая белая собачка, и орет: - ГДЕ МОИ ТАПКИ? Потом опускает глаза и видит, что в его тапках сиди Череп. Опять как заорет:

- Почему в моих тапках сидит этот лысый кожаный чемодан?

- Вовсе я не чемодан, - обиделся Череп. – Я – байкер.

- Байкой, что ли, торгуешь? – уже спокойнее спросил Петя.

- Петь! – пытаюсь я разговор перевести. – А откуда эта маленькая белая собачка взялась? Из гаража, что ли?

- Какая собачка? – удивился Петя. – Ты чего, Анжела, наклюкалась уже?

- Сам ты наклюкался! – возмутилась я. – Полрюмки всего выпила. Вон же, собачка, у твоих ног вертится.

- Мда-а-а, - поразился Петя. – Наши ребята в искусстве подделки водки добились потрясающих результатов. Это же надо – какие глюки пошли с одной рюмки!

Странный он какой-то. Залил себе глаза в гараже настолько, что уже собачку не видит, а сам меня обвиняет.

Дальнейшее я помню как в тумане. Наверное, водка все-таки какая-то не такая попалась. Помню, как кормила олененка колбасой, как Петя воевал с огромным крокодилом. Или это они с Черепом изображали бой под станицей "Лозовая"? Не помню уже. Короче, хороший день рождения получился. Все остались довольно. А я так и заснула на диване рядом с маленькой белой собачкой, положив ноги на тюленя.

© Copyright (э) 1999, Алекс Экслер